Веркор - Люди или животные? [Естественные животные]

Но в то же время мы не можем и не считаться с инстинктами папуасов. Мы должны принять их в расчёт, поскольку это — инстинкты людей, которые по психологии своей гораздо ближе нас с вами к первобытным людям и благодаря этому могут скорее, чем мы, уловить в другом существе признаки примитивного мышления.

Я думаю, следовательно, что мы с вами проглядели у тропи какой-то, пусть зачаточный, признак религиозного духа, который, однако, не ускользнул от внимания папуасов.

Мы с сэром Артуром догадываемся, в чем дело. Но для окончательного подтверждения нам необходимо уточнить некоторые уже заслушанные показания.

Он добавил, что надеется получить эти сведения в первую очередь от своего уважаемого собрата, геолога Крепса.

— Действительно, этот профессор, — сказал сэр Питер, — имел возможность наблюдать тропи со всей пунктуальностью учёного и в то же время без предубеждений зоолога или антрополога. Ни одно показание, — заверил он, — не может быть более объективным.

Во время следующего заседания присутствующие снова выслушали Крепса.

Сэр Питер спросил учёного, делали ли папуасы в своих набегах на тропи различие между теми, кто жил в скалах, и теми, кто жил в «загоне».

Крепс ответил, что папуасы охотились исключительно на тропи, живущих в скалах. Факт достаточно характерный, заявил он, так как приручённые тропи находились буквально под боком. Они жили почти без присмотра со стороны белых, и папуасам, особенно в первое время, была предоставлена полная свобода действий.

Сэр Питер спросил далее, много ли копчёного мяса обнаружили в гротах члены экспедиции, когда впервые поднялись на скалы.

Крепс ответил, что мяса там было обнаружено очень немного.

— Мы полагали, — заметил сэр Питер, — что тропи коптили его с целью сохранить на более долгий срок.

— Такого же мнения сначала придерживались и мы. Но потом убедились, что тропи не делали запасов. Когда у них возникала нужда в свежем мясе, они охотились и тут же съедали убитую дичь.

— А вы уверены, что они коптили сырое мясо?

— Абсолютно уверен, — ответил Крепс. — Нам ни разу не удалось заставить тропи хотя бы просто попробовать вареное мясо. Оно вызывает у них отвращение. Сырое же мясо их самое любимое блюдо.

— Но если они такие любители сырого мяса, то в таком случае зачем они коптят его, ведь впрок они его не оставляют?

— Откровенно говоря, я и сам этого не понимаю. Здесь действительно какая-то загадка: тропи, живущие в скалах, не желают взять в рот мяса, которое не провисело над огнём хотя бы день. То же самое они проделывали даже с ветчиной, которую мы им давали, как будто хотели удостовериться, что она тоже прокопчена по всем правилам. Что же касается тропи из «загона», то они с жадностью поедали предложенное им сырое мясо, ни о чем не тревожась.

— И вы из этого не сделали никаких выводов?

— Видите ли, — сказал Крепс, — бывает, что, попав в неволю, животные быстро утрачивают свои прежние инстинктивные привычки, свойственные им в диком состоянии.

— И все-таки кое-какие факты действительно могут показаться странными, особенно если их сопоставить, — сказал сэр Питер. — Во-первых, тропи предпочитают сырое мясо. Во-вторых, тропи, обитающие в скалах, вопреки своему пристрастию, коптят его, однако не с целью запаса впрок. В-третьих, приручённые тропи сразу же изменяют своим привычкам. В-четвёртых, папуасы-каннибалы охотятся за первыми и не обращают ни малейшего внимания на вторых. Но ведь вы сами, — обратился он к Крепсу, — сказали о приручённых тропи: «Мы собрали самых бездельников»?

— Совершенно верно, — с улыбкой подтвердил Крепс.

— Поставим себя на место папуасов, — продолжал сэр Питер. — Перед ними странное племя — полуобезьяны, полулюди… Одна часть этого племени производит на них впечатление гордецов и свободолюбцев. В некоторых их привычках папуасы справедливо видят нечто гораздо более важное, чем инстинкт или пристрастие, в их глазах это примитивное поклонение огню, признание его магической власти очищения. Другая часть племени, легкомысленная и беззаботная, продаёт свою свободу за несколько кусков сырого мяса; предоставленная самой себе, она сразу же отказывается от тех обычаев, которым до того следовала не инстинктивно и, уж конечно, не сознательно, а просто из подражания. И наши папуасы не ошиблись: первых они сочли за людей, вторых — за обезьян.

Нам кажется, что они на правильном пути. У этого племени, стоящего на границе между человеком и животным, не все особи сумели перешагнуть эту границу. Но мы полагаем, что, если некоторые из них все же перешли грань, мы вправе требовать, чтобы весь вид был принят в лоно человечества.

«Впрочем, — признавался он потом в разговоре с сэром Кеннетом, — многие ли из нас имели бы право именоваться людьми, если бы нам пришлось перейти эту границу без посторонней помощи?..»

Докладом комиссии Саммера устанавливалось, таким образом, что, поскольку у тропи обнаружены признаки религиозного духа, нашедшие своё выражение в ритуальном поклонении огню, они должны быть приняты в человеческую общину.

Учитывая состояние крайней дикости, в которой пребывает это племя, говорилось в докладе, необходимо взять тропи под защиту, в частности оградить их от всех посягательств со стороны. Комиссия предлагала выработать особый статут, который Великобритания рекомендовала бы Австралии и Новой Гвинее под контролем ООН.

Все эти предложения были приняты подавляющим большинством голосов, и в этот вечер наконец-то облегчённо вздохнул огромный клан английских текстильщиков.

Чисто формальный процесс. Присяжные вздыхают с облегчением. Все хорошо, что хорошо кончается. Мрачное настроение Дугласа Темплмора. Френсис черпает надежду в самой безнадёжности. Забавные противоречия во взглядах судьи Дрейпера. «Новая эпоха становления». Оптимистические выводы, сделанные в кабачке «Проспект-оф-Уитби».

Второй процесс, поскольку страсти уже улеглись, начался в обстановке доброжелательного любопытства к обвиняемому. Теперь, когда все сомнения исчезли, убийство это стало казаться будничным, как и всякое убийство. Обвиняемому дружно желали успеха, так как ещё свежа в памяти была та роль, которую он сыграл в эмансипации тропи. Надеялись, что прокурор примет во внимание доводы защиты и что присяжные проявят достаточно снисходительности. Заключались пари о характере будущего приговора. Некоторые заядлые спорщики отваживались ставить даже на полное оправдание. Причём ставки были немаленькие.

Леди Дрейпер старалась успокоить Френсис, она никак не могла взять в толк, что её так угнетает. Новый судья, говорила она, давнишний друг её мужа. Да и прокурор тоже. Конечно, оказывать на них прямое давление сэр Артур не имеет права. Но он с полуслова понял, каково их отношение к процессу. А оно, судя по всему, было благожелательным.

И в самом деле, процесс носил чисто формальный характер. Было вызвано всего два-три свидетеля, так как предполагалось выяснить лишь обстоятельства убийства. Королевский прокурор, как и следовало ожидать, оказался не слишком строгим. Он сказал, что теперь уж нет сомнений в том, что было совершено убийство и что подсудимый виновен. Однако, принимая во внимание причины, толкнувшие его на преступление, равно как и тот факт, что в момент совершения убийства подсудимый ещё не знал, кого он убивает — человека или животное, — обвинение не будет протестовать, если присяжные учтут эти смягчающие обстоятельства.

Адвокат мистер Джеймсон поблагодарил прокурора за его снисходительность. Но тут же заметил, что тот был не совсем последователен в своих выводах.

— Обвинение признает, — сказал он, — что подсудимому в момент совершения убийства не была известна истинная природа жертвы. Но так ли следует ставить вопрос? Мы лично полагаем иначе.

Мы полагаем, что в момент совершения убийства жертва ещё не являлась человеческой личностью.

Он помолчал, а затем заговорил снова:

— И действительно, потребовался специальный закон, определяющий человеческую личность. Потребовался также закон, дающий тропи право именоваться людьми. А уж одно это доказывает, что, будут или нет тропи признаны членами человеческого общества, зависело отнюдь не от них: только от нас зависело признать их людьми.

Это доказывает также, что не одни только законы природы дают человеку право именоваться человеком: право это должно быть признано за ним другими людьми, для чего он должен пройти через своеобразное испытание, через своеобразный искус.

Человечество напоминает собой клуб для избранных, доступ в который весьма затруднён: мы сами решаем, кто может быть туда допущен. Его внутренний устав действителен только для нас одних. Вот почему было столь необходимо найти для него ту законную основу, каковая облегчила бы приём новых членов и позволила установить правила, равно обязательные для всех.